Утверждают одни из первых воспитанников великого тренера Семен Морфунов и Семен Окоемов. Сегодня, спустя сорок лет, они размышляют о жизни и деятельности своего наставника, 80-летие которого мы отметили нынешней осенью.
Семен Окоемов: После поездки на Олимпийские игры 1964 года в Токио, где Дмитрий Петрович воочию увидел выступления сильнейших мастеров планеты, он был поражен техникой японских борцов. Тогда блистали на ковре Ватанабэ, Иошида и другие. Вдумчивый тренер сопоставил их борьбу с нашей и пришел к выводу, что и якутские борцы при своих природных физических данных схожи с законодателями борцовской моды и могут в скором будущем на равных соперничать с сильнейшими атлетами мира. Вот тогда у него впервые зародилась мысль, что вполне по силам воспитать на якутской земле олимпийских чемпионов. Правда, открыто об этом Коркин не говорил, но поставил перед собой эту амбициозную, но конкретную цель.
Оттуда же вынес мысль о том, что он «За счастье, за свободу своего народа готов работать, пока бьется сердце».
Семен Морфунов: По приезду из Токио Коркин особое внимание начал обращать на комбинационный стиль борьбы, учил применению во время схватки целой связки приемов — от прохода в ноги и захватов до эффективной защиты от нападений — вязки рук, различных отбивов (приемов того же Ватанабэ). До этого мы больше осваивали отдельные приемы -мельницу, вертушку и др.
При этом Дмитрий Петрович стремился сохранить у каждого борца его индивидуальность, самобытность, исходя от его природных данных. Он никогда не подгонял его под шаблоны, что мы сегодня видим повсеместно — начиная от школьников и до членов сборной республики все борются одинаково, выполняют одни и те же стандартные приемы. До сих пор удивляемся, как он умел замечать работу каждого из 50-60 ребят, одновременно занимающихся на ковре — подходил к каждому из нас, делал те или иные замечания, давал советы.
О: Никогда не повышал голоса на тренировках, в начале занятий усаживал нас в кружок и продолжительное время сидел молча, цепко оглядывая всех нас — и молчал. Теперь мне кажется, что он не обращал особого внимания на разминку, ее у нас проводили порой сами ребята. После этого он ставил общую задачу — работать над тем или иным приемом, осваивать их в связке и т.д.
М: Он заставлял очень скрупулезно отрабатывать приемы, показываемые им или уже освоившими их старшими ребятами, иногда один и тот же мы отрабатывали на протяжении целого занятия или даже несколько дней. Ему почему-то больше нравились «турецкие ножницы» и «мельница», их он демонстрировал сам. Петрович очень хорошо, подробно и понятно для всех нас объяснял алгоритм выполнения приемов, сами приемы отрабатывал в самых разных вариациях, доводя их до полного автоматизма.
В пары он ставил ребят со схожим стилем ведения борьбы. Мы усердно и добросовестно выполняли любое его задание, никому из нас не приходило в голову отлынивать от тренировки, «сачковать» даже в его отсутствие.
Он признавал, что якуты уступают в физической силе борцам более южных районов страны, и поэтому считал необходимым больше полагаться на быстроту, скорость выполнения приемов, вырабатывать устойчивость. Если раньше мы выполняли проходы в ноги, опираясь на колени, то позже он нас стал учить проходить со стойки. Поэтому эти проходы он учил нас делать в коридоре, жесткий пол не то что мягкий ковер, на нем поостережешься падать на колени при проходе и волей-неволей научишься исполнять прием со стойки.
Сейчас мы думаем, что он серьезно изучал физику борьбы, ее динамику, то, что сегодня называют «биомеханическими основами».
В.К.: Менял ли Дмитрий Петрович методику подготовки в зависимости от изменения правил, или у него было своего рода предвидение грядущих изменений, и он готовил вас к этому заранее?
М: Петрович единожды только ошибся в предвидении изменения правил. На чемпионате Союза 1970 года в борьбе с казахом Мельковым я вышел в трико другого цвета, и хотя выиграл схватку, победу засчитали ему. Тогда Дмитрий Петрович попытался оспорить такое решение судей, но вынужден был признать свой просчет.
Мне кажется, как бы ни менялись правила, для него суть борьбы оставалась неизменной – борец безоговорочно должен выигрывать свою схватку: «Самая лучшая победа – чистый выигрыш», — часто повторял он нам.
Он признавал только атакующий, наступательный стиль борьбы, с большим количеством бросков. И этому все время учил нас.
Дмитрий Петрович был великим тружеником, и того же требовал от нас. Для него и соответственно для нас не было праздников. Тренировки проходили ежедневно, два раза в день — 1 и 2 января, и 8 марта, и 1 и 9 мая. Все отдыхают, празднуют — а ты будь добр пожаловать на тренировку. Это было для нас непререкаемым законом. Некоторых, кого он считал «недостаточно благонадежными» в этом отношении, приглашал на вечерние восьмичасовые занятия персонально. И, мы считаем, таким отеческим отношением к воспитанникам и вместе с тем огромной требовательностью он спас многих ребят от скользкого пути, сделал из них настоящих людей — и эта сторона его деятельности не менее важна, чем спортивная. В народе говорят: «Недоброе слово может поранить и даже убить», ведь и тогда среди педагогов были такие, кто ставил крест на нерадивом ученике, предрекая ему далеко не светлое будущее. А Петрович скольким таким мальчишкам дал путевку в будущее, а некоторым даже безо всякого преувеличения спас жизнь?!
В.К.: И в то время наверняка учителя требовали с постоянно выезжающих на соревнования юных борцов знаний, не было у них трений по этому поводу с Дмитрием Петровичем?
О.: Его слова и в педагогическом коллективе были достаточно весомыми. Ведь сразу по окончании учебы в Ленинграде его назначили завучем Ожулунской школы, он долгое время работал учителем русского языка и литературы, так что и как педагог пользовался огромным человеческим авторитетом. Все его начинания находили поддержку населения всего Чурапчинского района.
Внешне он выглядел замкнутым, даже несколько угрюмым и нелюдимым, но это была только оболочка. На самом деле, он относился ко всем – детям, взрослым, коллегам – одинаково ровно, безо всякого превосходства или неприязни. Особенно хорошо относился ко всем своим воспитанникам, и поскольку сам рос без рано умерших родителей, особенно привечал сирот. Наедине с мальчишками он раскрывался, долго и уважительно беседовал по душам, так что мы разговаривали с ним, как с равным. Если он хвалил кого-то, мы начинали относиться к нему соответственно, а тот ходил гоголем.
У него от Бога был дан дар располагать к себе собеседника. Как мы сейчас понимаем, в нем явственно сказывалось петербургское воспитание, ведь недаром он учился в Ленинграде, славящемся высокой культурой своих жителей. Мы учились у него человеческим взаимоотношениям.
М.: В то время в основном соперничали две школы борьбы — чурапчинская Д.П.Коркина и в г.Якутске под руководством Н.Н.Волкова. Все более-менее именитые борцы из районов учились, работали и занимались в столице. Поэтому тренеров-лидеров по сути было только двое. Коркина, высоко оценивая его потенциал и заслуги, также поддерживало руководство района – первый секретарь райкома Илья Павлович Листиков, завеующий районо Гаврил Федорович Кардашевский, председатель районного спорткомитета Афанасий Кирикович Софронов. Борьбой, да и другими видами спорта, «болел» практически весь район. А.К.Софронов в каждом наслеге организовывал соревнования как среди детей, так и взрослых. Попасть на районную спартакиаду, а тем более на республику было весьма почетно. В особом почете были волейбол, настольный теннис, лыжные гонки, и результаты были соответствующие.
О.: Хотя и сейчас проводится огромное количество различных состязаний, но отношение к этому у населения в целом довольно прохладное, соревнуются между собой в основном одни и те же лица.
М.: В спортивных школах сегодня занимается по статистике большинство учащихся, но тренирующихся целенаправленно — единицы. Утеряно всепоглощающее чувство патриотизма, поугас энтузиазм как занимающихся, так и их наставников.
В.К.: У меня складывается такое чувство, что у нас сегодня нет единой сборной республики, как это было при Коркине. Сейчас некоторые школы — ЯГУ, Чурапча, Мирный — стараются выйти на российский, а то и международный ковер, самостоятельно. Не вредит ли такая «самостийность» якутской борьбе?
М.: Такое было и тогда. За все время работы «огонньора» Чурапчинский район лишь однажды, в 1968 г., выигрывал первенство Тарского, хотя по детям всегда первенствовал.
Надо признать, «домашние заготовки» Коркина были очень сильными для своего времени. Во время выездов на всероссийские и союзные сборы мы мало что получали для себя, и то при условии выхода на Союз или за рубеж. А на простые установочные сборы Петрович даже не отправлял своих ребят.
Он давал огромный объем нагрузок. С высоты прожитых лет мы сознаем, что это иногда вредило нашему здоровью. Некоторые ребята страдали болезнями печени, сердца — юные организмы порой просто-напросто не выдерживали слишком большого объема тренировок.
О.: Да и питание, и другие условия были не чета нынешним. В виде дополнительного питания нам давали жирное вареное мясо, сорат, в последние годы сок яблочный — и мы от этого прямо-таки чувствовали прилив сил, наедались вволю.
В.К.: Тренажеры Коркина в свое время были большим шагом вперед в освоении новых технологий в занятиях спортом, явились эдаким «ноу-хау», которое очень многое дало в плане общефизической (да и специальной) подготовки юных борцов. Бегали ли вы кроссы, «качались» ли на тех доморощенных тренажерах?
М.: Бегали мы во время тренировок от силы на 500 м, а чтобы накручивать километры на кроссах до полного изнеможения — такого не помню. После нас Петрович уже стал вводить кроссы. Во время сборов на Кавказе, в горах, мы бегали их дня два и до самого окончания у нас болели ноги.
В.К.: Тогда за счет чего Петрович добивался таких ошеломительных показателей?
М:. В основном за счет интенсивной работы на ковре. Проводил очень много спарринг-поединков — в течение полутора-двух часов на одной тренировке, мы это называли «возней».
Отдельные приемы мы отрабатывали в течение целого дня. И никто из нас не роптал, не возмущался, считали такие занятия само собой разумеющимися. Дмитрий Петрович не довлел над нами, не давил на нас своим авторитетом. Мы сами признавали такие интенсивные нагрузки полезными для нашего же будущего, гордились доверием с его стороны, что он считает нас заслуживающими таких нагрузок. И наоборот, те, кому он не давал таких серьезных заданий, чувствовали себя обделенными, обойденными его вниманием.
Каждый мечтал добиться каких-либо серьезных успехов, лелеял в душе самые высокие достижения.
А эти самодельные тренажеры Петрович придумывал и изготавливал вместе с самими ребятами. Исходил при этом исключительно из знаний анатомии человека, с целью развития тех или иных мышц, частей организма. И все эти тренажеры действовали, приносили, как мы знаем, неоценимую пользу.
Наш первый директор Егор Иннокентьевич Габышев однажды «загорелся» идеей развития цепкости пальцев, для полноценного выполнения приема того же Ватанабэ. Для этого был придуман очередной «агрегат».
О.: При этом Дмитрий Петрович не давал нам чересчур увлекаться штангой, гирями — он вполне справедливо полагал, что из-за этого теряются скорость, быстрота борца. Однажды после каникул мы просто не узнали Нустра Дмитриева, за лето он наработал себе такие красивые, рельефные мышцы, что аж завидки брали. После расспросов выяснилось, что он помогал своим строить дом и все лето крутил бурав для сверления отверстий под шканты-шипы, которыми крепятся бревна. А движения при сверлении помогали разрабатывать мышцы для бросков через бедро, на основе этого был сооружен станок, имитирующий эти движения и названный в честь нашего друга «Нустром».
Из обрубков бревен был изготовлен тренажер, способствующий обучению и выполнению «турецких ножниц».
М.: Коркин обязательно учитывал физические данные каждого, давал делать те упражнения, которые развивали эти качества или компенсировали те или иные недостатки.
Дмитрий Петрович широко использовал в своей тренерской практике различные технические средства. Особенное внимание он уделял киносъемке: сам лично или кто-то из его помощников снимал на 16-миллиметровую кинокамеру «Киев» все сколько-нибудь примечательные борцовские турниры.
О.: С ним потом на специальном монтажном столике мы подробно просматривали эти фильмы, в малюсеньком окошечке по отдельным кадрам разбирая наиболее сильные приемы. Мы крутили бобину с пленкой, по указанию Петровича останавливаясь в интересных местах. и по фазам разбирали каждое движение. Крутили одну и ту же пленку по десятку, а то и по несколько сотен раз, пока каждый не усваивал весь алгоритм выполнения этого приема.
М.: Конечно, в спортшколу тогда поступали все по желанию, как сейчас принято говорить, собирались там настоящие фанаты борьбы. Учиться в Чурапче было престижно, к тому же мы чувствовали свою обязанность перед родными, близкими, отправившими нас в эту кузницу чемпионов. Но все же мы отличались особым настроем, непреодолимым желанием научиться бороться хорошо, стать сильнейшими. У нас у всех было здоровое честолюбивое горение — выигрывать, стать лучше всех. Сейчас, к сожалению, такое наблюдается очень редко.
О.: После каждого выездного соревнования мы писали своего рода отчеты — впечатления, какие приемы удавались, в чем были ошибки, недочеты. Исписывали по целой тетради.
М.: Я писал такие отчеты 4-5 раз всего. Иногда нам приходилось несколько приукрашивать свои действия: напишешь «прошел в ноги», Петрович требует все изложить подробно, в мельчайших деталях. Вот и сидишь — иногда придумываешь что-нибудь. Потом все это нужно было продемонстрировать в натуре самому Петровичу. Нафантазировал — будь добр все это показать на ковре, в схватке. Вот так у нас развивался творческий подход, умение анализировать свою борьбу, мы готовились к ответственным соревнованиями заранее, изучали своих соперников, их стиль, манеру, достоинства и недостатки.
В.К.: Сейчас многие наши даже более опытные борцы зачастую не помнят, с кем и как они боролись на серьезных турнирах, спросишь у них, отвечают: «Да был один, я не знаю, как его зовут». А у вас такого не было наверняка…’
М.: Нет, Дмитрий Петрович требовал, чтобы мы привозили с собой с выездов судейские протоколы, весь ход соревнований, свои заметки. Записывали каждую схватку, потом уже научились запоминать все — до сих пор помним в мельчайших подробностях каждый момент каждого поединка.
О.: В этом большим докой был Миша Скрябин (ныне — заслуженный тренер РС(Я) — автор), это сейчас он такой крупный и серьезный, а тогда был костлявым, щупленьким.
М.: «Огонньор» стремился воспитать в нас индивидуальность, умение мыслить на ковре.
О.: Одно время мы возили с собой на соревнования кучу учебников, Петрович заставлял нас заниматься, однако потом не стало хватать времени и этот почин потихоньку сошел на нет.
М.: Честно говоря, я совсем неважно учился по русскому и математике, тетради сплошь бывали испещрены красным, зато по истории и другим устным предметам с удовольствием отвечал.
В 1967 году на Спартакиаде школьников СССР в составе сборной РСФСР участвовали втроем, Рома Дмитриев стал чемпионом, мы с Проней Шестаковым стали вторыми призерами.
В.К.: О «кавказском синдроме» — существует ли таковой у наших борцов сегодня, и было ли что-либо подобное в ваше время? Проводил ли Дмитрий Петрович какую-либо специальную психологическую подготовку?
М.: Да, Петрович подробно демонстрировал нам и разбирал борьбу Н.Захарова-Сахааччи с З.Абдулбековым, Романа Дмитриева с иранцем Э.Джавади. Скрупулезно готовил нас к схваткам, вплоть до того, сколько шагов нам нужно проделать до середины ковра, когда проходить в ноги, как защищаться от действий противника.
О: Сахаачча во многом выигрывал за счет психологической устойчивости, также при помощи домашних заготовок. К борьбе с Б.Каголкиным он готовился специально.
Досконально изучали технику ведущих борцов, того же Елкана Тедеева, мастера «мельницы» и эффективных, разнообразных проходов в ноги. При этом Петрович старался сохранить у наших ребят их своеобразие при выполнении отдельных приемов, к примеру, Александр Иванов оригинально делал «мельницу», тренер поощрял это.
Петрович знал, каковы возможности и перспективы ребят, заранее планировал их успехи. К примеру, только недавно приехавшему А.Иванову он сказал: «Иванов, ты через год будешь чемпионом СССР», Саша даже не поверил, подумал, что тот шутит. А Алексею Ермолаеву, встретив его в Москве накануне выезда в Венгрию, сказал: «Тебе терять нечего, ты должен там показать настоящую якутскую борьбу». И Алексей действительно продемонстрировал в Будапеште, как борются якуты, победил всех и стал чемпионом, первым мастером спорта международного класса из нашей республики.
М.: У больших мастеров борьба становится естественной потребностью, так же, как и у бегунов на длинные дистанции. Мы возвращались с соревнований или продолжительных сборов вконец измотанными, усталыми, тело настолько ломило от чрезмерных нагрузок, что всякое движение вызывало боль. Однако уже на другой-третий день у нас начинали «играть» мышцы, и мы бежали в зал.
О.: У меня была одна мать, учился по интернатам, чтобы заработать себе на зиму провиант — мясо, масло, летом обязательно выезжал на сенокос к родственникам.
Ох, как же он долго длился, не мог дождаться его завершения… В Кытанахе у родичей только переночевывал — и сразу пешком в Чурапчу, в школу-интернат.
М.: Юбилей Д.П.Коркина совпал с олимпийским годом и был несколько затенен этим.
О.: По моему мнению, Д.П.Коркин достоин того, чтобы поставить в один ряд с Ойунским, Кулаковским-Ексекюлээх. В год 80-летия нам нужно было бы серьезно изучить его тренерское и педагогическое наследие, это повод всем, кто связан с вольной борьбой, задуматься над содержанием его трудов, посмотреть на них новым, свежим взглядом, проанализировать их. Инициатором этого движения должны стать институты физкультуры и спорта, наши ученые от спорта.
М.: Есть серьезные упущения в части освещения вольной борьбы. В свое время очень вдумчиво, справедливо писал Иван Семенович Кычкин. После него хорошо начинал Иван Ушницкий, в последнее время он что-то ушел в сторону, в частности, считаю, что негоже «воспитывать» молодежь на отрицательном примере отдельных представителей борцовского мира нашего периода.
Наша спортивная поросль совершенно не знает героев борьбы 60-70-х годов: Петра Попова, Эдуарда Гегеева и других, вот на их положительном примере надо воспитывать ее, а не преподносить в качестве урока «черные пятна» в биографии спортсменов старшего поколения.
Совершенно не используется в этом отношении воспитательный потенциал родителей юных спортсменов: кому, как не им, рассказывать своим отпрыскам, занимающимся борьбой, о кумирах их молодости.
О.: Во время Коркина родители поддерживали с ним самую тесную связь, да так, что мы, дети, даже не подозревали об этом. Сейчас, когда у каждого сотовый телефон, родители не находят времени на разговор по душам с тренером.
М.: Дмитрий Петрович Коркин не был одинок в своем труде. Рядом с ним были всегда, поддерживали его очень многие: начиная от педагогов и техработников школы-интерната и заканчивая руководителями района и республики. Алексей Спиридонович Шадрин, Илья Павлович Листиков — в районе, в Якутске — Николай Иванович Шарин, Дмитрий Максимович Данилов, Иван Данилович Черов, рядом с ним был всегда его сподвижник Константин Сергеевич Постников. И в том, что с ним был народ, заключается его величие. А он своим трудом, достижениями своих учеников прославил народ саха.
О: В 1977 году Дмитрий Петрович принял нелегкое для себя решение (как потом оказалось, оно не оправдало полностью всех ожиданий) переехать в Якутск. В то время сложилось такое положение, что результатов стало возможным добиваться, только воспитывая спортсменов в центре, потому Коркину пришлось перебраться в столицу, взяв с собой около 20 своих воспитанников. Я с 1978 года работал вместе с Дмитрием Петровичем вплоть до его кончины в 1984 г. Перенос школы на другую почву, отсутствие специализированного интерната, то, что ребята вынуждены были учиться в общеобразовательной школе, где, конечно, не было к ним такого внимания, как в Чурапче – все это вызвало определенные трудности, которые так и не были преодолены.
Владислав Коротов.
Журнал «Саха спорт», №4, 2008 г.
Оставить комментарий