Родился 19 января 1971 года в г.Вилюйске, в семье работников культуры. В 1988 г. окончил Халбакинскую среднюю школу, после школы поступил в Якутское ГПТУ-7, где получил специальность фотографа. С 1989 по 1991 гг. служил в рядах Советской Армии. В 1991 г. поступил в Намское педагогическое училище, по окончании которого в 1994 г. получил специальность учителя рисования, черчения и технического труда. В 1994-1996 гг. работал учителем в родной школе. В 1996 г. поступил на отделение «Декоративно-прикладное искусство и художественные промыслы» Восточно-Сибирской государственной академии искусства и культуры, закончил обучение досрочно в 2000 г. и был направлен на работу преподавателем в Намское педагогическое училище.
С 2003 г. индивидуальный предприниматель – изготовление ювелирных изделий.
В 2003-2013 гг. работал по договору ИП мастером в ювелирной фирме «Киэргэ».
С 2013 г. открыл творческую мастерскую.
Член Союза художников России с 2010 г.
Член Правления Союза художников Якутии е 2012 по 2017 гг.
Участник республиканских, региональных, всероссийских и международных выставок.
Персональные выставки: 2004 г. – НХМ PC(Я), 2010 и 2012 гг. – Намскнй педколледж технологии и дизайна им.И.Винокурова, 2015 г. – «Олонхо. Путь в страну Солнца», Сокровищница PC(Я), 2016 г. – «Ураанхай Уус. Связь времен н народов», Национальный музей «Алдан Маадыр» (г.Кызыл, Республика Тыва), 2016 г. – Государственный музей Востока (г.Москва), 2017 г. – персональная выставка «Тенгри. Связь времен н народов» КазНУИ (г.Астана, Казахстан), 2017 г. – Ысыах Олонхо (г.Вилюйск), 2018 г. – Якутск, выставка одной работы «Аан Алахчын Хотун», 2019 г. – Бахрейн, выставка, Международная неделя дизайна.
Произведения находятся в собрании Национального художественного музея PC(Я), в постоянной экспозиции музея «Сокровищница PC(Я)», в собрании Национального музея Республики Тыва (г.Кызыл), в дацане «Пунцогнамдоллинг» (п.Орлик, Республика Бурятия), в частных коллекциях Франции, Германии, Англии, Польши, Индии, Китая, Монголии, Японии, Швейцарии, Италии, Америки.
Женат, имеет троих детей.
Встретились мы с Александром Манжурьевым в Музее хомуса, где 13 ноября минувшего года открылась его выставка. Выставка одной работы. Естественно, я стал расспрашивать Александра Владимировича, почему именно эту работу он представил на выставку и что она из себя представляет.
Колье «Аан Алахчын Хотун – Великая Госпожа»
— Расскажите о своей работе…
— У народа саха существовали три вида нагрудного украшения илин кэбиһэр – простая пластина в виде гривны, имеющее русские корни петлеобразное и классическое якутское. Я объединил в одном изделии все эти три вида. И предназначил его не для женщины, а для Аан Алахчын Хотун – божества нашей Срединной Земли. Поэтому и назвал эту свою работу «Аан Алахчын Хотун – Великая Госпожа».
Верхнюю часть украшения я начал с изображений Солнца и Луны. На верхней пластинке я разместил 13 наших Верхних божеств – Айыы: Одун Хаан, Чыҥыс Хаан, Иэйиэхсит и т.д.
Во втором ряду Орто Дойду – Срединная наша Земля: рыбак на лодке с вершами и сетями, земледелец, который пашет на волах. Затем следует Дьөһөгөй. После этого идут наши с вами соотечественники, земные люди – Мужчина и Женщина, доильщица кобылы, рядом с которой стоит жеребенок, затем – кузнец, играющая на хомусе девушка. Потом олень с боталом-колоколом, дальше идут лесные звери.
В ряду ниже – пять иччи, духи пяти стихий. Дух неба – орел, которого я изобразил подобным себе, человеку, антропоморфным существом – с двумя руками и двумя ногами. Дух горы – чубуку, Дух огня, духи воды, рек и озер в виде рыб, Дух тайги – лоси.
Далее следует сцена Ысыаха, посередине – алгысчыт с чороном, девять парней-туруйа и восемь девушек-кыталык.
Ниже – оберег илин кэбиһэр в виде Солнца. В нем мы можем увидеть себя. Или Солнце может предстать перед нами в образе Старца. Или показаться нам в виде Дьөһөгөй. Вот такое вот триединство главного нашего небесного светила. А Солнце поддерживают четыре Орла, или Змея, сверху два и снизу два, каждый может представить себе кого он хочет.
Каждое звено подвески – в виде лошадиной головы, или бегущей лошади.
Каждая деталь этого илин кэбиһэр – это целая история, рассказ или легенда.
В самом низу – Нижний мир. Представлен он в виде металлических амулетов шаманской одежды.
Как писала Зинаида Ивановна Унарова-Иванова, количество деталей в подобных украшениях или других изделиях имеет для народа саха свое особенное значение – 5, 7 или 9.
— А вот витые части украшения свойственны якутским канонам?
— Да, как я уже говорил, подобные витые петлеобразные гривны применялись нашими кузнецами и ювелирами.
— Из чего сделано это украшение?
— Оно изготовлено из чистого серебра и весит 2 кг 270 граммов.
— Выставляли свою работу где-либо?
— Я закончил ее два года назад. Выставлял ее по России, вывозил и за рубеж. В Москве в Музее искусств Востока около месяца была, в столице Тывы Кызыле в национальном музее имени Алдан Маадыр экспонировалась вместе с раритетными артефактами скифского золота.
В позапрошлом году всего на один день эту работу принимал Казахский национальный университет в Астане, как раз во время саммита Шанхайской организации сотрудничества и выставки ЭКСПО-2017. Там проходила международная конференция по тенгрианству, мы в ней участвовали, вместе с кузнецами Александром Даниловым и Егором Романовым демонстрировали якутский способ плавки железа – впервые за рубежом. Руду, уголь привезли с собой, построили там нашу аутентичную сыродутную печь и выдали нашу плавку, все это в течение недели.
Так что наша Аан Алахчын Хотун за два года поездила по миру, показала себя.
В Якутском национальном музее также экспонировалась всего один день, в Сокровищнице простояла дней пять. Посему на родине ее мало кто видел. Вот поэтому решил выставить ее здесь, в Музее хомуса.
— Кстати, она имеет некую скифскую стилистику…
— Вполне возможно, потому что у нас очень много связей с этим древним степным народом.
— А раньше занимались изготовлением подобных украшений?
— Да, конечно. Каждый художник начинает с малых форм. Когда работаешь над какой-то вещью, возникает интерес, начинаешь искать, копаться в истории, изучать. И тогда может получиться что-то интересное.
Я не утверждаю своим творчеством какую-то истину, не пытаюсь надавить на зрителя. Просто выражаю таким образом свое видение.
Откуда пошли манжурьевы?
— Александр, а теперь расскажите о себе…
— Я родом из села Халбаакы Вилюйского улуса. Там же окончил школу. А в промежутке жили в поселке Нам соседнего Верхневилюйского района, на родине бабушки. После школы и службы в Советской Армии поступил учиться в Намское педучилище, на художественно-графическое отделение, где впервые в жизни увидел настоящих художников. В художественной школе не обучался, так как в нашей деревне ее просто-напросто не было. А я с детства сам пытался творить от души – пробовал делать чеканку, резал из дерева, изготавливал чороны. Так что экзамены сдал удачно, тем более что ребят принимали в педучилище с охотой, и поступил. Это было в 1991 году. Работа с железом была мне ближе, в училище научился ювелирному делу. Художественной обработке металла, материаловедению, даже сварочному делу учил Тороков, приезжий специалист. Директор училища Василий Петрович Иванов пригласил из бытового комбината талантливого ювелира Николая Трофимовича Петрова. Он научил всему – и ковке серебра, и литью, и художественной обработке, словом, научил изготавливать ювелирные изделия. В нашей комнате стояла муфельная печь, в которой мы отливали вещи из золота. Мы под руководством Николая Трофимовича делали штампованные детали для первых работ его супруги Светланы Ивановны, ныне известного ученого по народному прикладному творчеству, кандидата педагогических наук, завкафедрой СВФУ.
У Н.Т.Петрова с нами занимались известные ныне мастера ювелир Семен Чириков, заместитель директора музея Ярославского Александр Ховров, известный мастер по изготовлению чоронов Евгений Пестряков, ювелир и косторез Роман Петров. Когда я заканчивал училище, меня «завербовал» к себе Валентин Петрович Черноградский, который обучал нас работе с деревом. Он предложил мне для дипломной работы вручную вытесать чорон, не на станке выточить, а по старинной технологии полностью от руки сделать сосуд. Мы, поскольку уже владели кузнечным ремеслом, сами сделали себе гнутые ножи для кругового вытесывания – иэт. А вот того, кто бы мог рассказать о процессе ручного изготовления чорона и показать в действии, мы в районе тогда так и не нашли. И тогда сами, методом проб и ошибок, методом «тыка», мы все-таки сделали чорон и достойно защитили дипломы – все на «пятерки».
Окончив училище в 1994 году, я уехал на родину – в поселок Халбаакы родного Вилюйского района, и стал работать учителем. Тогда Халбакинская школа славилась на всю республику как форпост продвижения концепции национальной школы. Она к тому же имела художественно-эстетическое направление – там учили детей рисованию с первого класса, и это продолжалось до 11 класса. Мне нравилось работать в школе.
Потом, в 1996 году, я уехал в Улан-Удэ, пришел в Академию культуры и искусства, а там два места на отделение ювелирного искусства. Я сдал экзамены и стал студентом. Продолжил обучение ювелирному делу, постигал тайны бурятских мастеров. Освоил технику чеканки, выколотки, как ее там называли. Делали скульптуры из металла, выковывали бурятские ножи. Нам преподавал академическое ваяние известнейший скульптор, член-корреспондент Академии художеств СССР Геннадий Георгиевич Васильев, народный художник Бурятии. А ювелирному искусству нас учил ювелир-чеканщик Владимир Содномович Цыжибон. Ныне всемирно известный скульптор Даши Намдаков как раз приехал, начал у нас работать преподавателем. Я стал у него помощником, жил в его мастерской, работал, помогал ему, учился. Мне по жизни всегда везло и везет на встречи с хорошими людьми, которые вложили что-то свое в меня, помогли моему становлению, формированию меня как художника.
— В ваших работах вы часто обращаетесь к теме охоты, Байаная… Насколько вы связаны с охотой, рыбалкой, что для вас значит общение с природой?
— В последние годы, каюсь, несколько отошел от охоты. С детства я, как говорят в народе саха, плакал в углу, желая пойти на охоту… Мы, сельские ребята, с раннего детства были привычными к оружию, умели охотиться, ориентироваться в лесу, обходиться в тайге подручными средствами. Каждое лето мы работали на сенокосе, а осенью меня отправляли работать пастухом на ферму. Когда начинался сезон, мы непременно охотились, добывали уток для питания сенокосчиков. Зимой ставили петли на зайцев. Так было у всех детей того времени.
— Каждый охотник хранит в памяти момент своей первой добычи. Что у вас связано с этим временем?
— Мы с моим другом-сверстником Ромой Романовым в верхневилюйском селе Нам (сейчас он заядлый охотник) ставили петли на зайцев. Летом даже уток ловили на силки))) Первой нашей добычей как раз был зайчик, который поймался на петлю. Он один, и нам пришлось его делить на двоих)) Разорвали его напополам, а потом разыграли, кому достанется голова, кому – задняя часть. Потом еще научились ставить самоловы-черканы на колонка. Колонок относится к серьезной добыче, хотя от него шел отвратительный запах.
Страстно любили рыбачить, ходили далеко – в местность Өлөҥнөөх, позже я слышал, что именно там было первое зимовье русских казаков на Вилюе, носившее название Оленск, которое затем было присвоено городу Вилюйску. Тогда родители доверяли детям – мы туда ходили одни, сами, с ночевкой-двумя. Иногда рыбы бывало так много, что мы не могли ее на плечах принести, а тащили на кукане по воде.
Я даже плел из алюминиевой проволоки верши – корчаги, как их у нас называют. Увидел где-то мельком, что сердцевину корчаги выводят на пенечке, вот так и выучился изготавливать эту в принципе сложную снасть. Это было где-то в шестом классе. С тех пор каждое лето кормил своих друзей в ЛТО (лагере труда и отдыха) пойманными на корчагу гольянами. Их жарили, варили уху. Дед-наставник Чыычаах Миитэрэй постоянно брал меня с собой, когда надо было осматривать сети. Позже я узнал, что мой дедушка так же научил его рыбачить и охотиться, так что он, оказывается, таким образом “возвращал” долг моему деду.
В сосновых лесах вилюйской тайги много больших озер – Нөөкүйэ и другие. Нас отправляли туда заготавливать ягель для дополнительных кормов коровам. Тогда в этих озерах ловились огромные как валенки караси, водилась и очень крупная и жирная пелядь, размерами с чира. Мы с дедом Миитэрэем Уваровым проверяли его сети. У него я научился ремонтировать сети и даже плести.
— Расскажите о своих родителях…
— Отца моего зовут Владимир Васильевич Васильев, он – музыкант, основатель Вилюйского народного хора. В прошлом году хор Васильева с успехом выступал в Москве. Мама – Марфа Спиридоновна Васильева, она – автор учебников и хрестоматий по национальной культуре. Мои родители долгое время преподавали в Вилюйском педагогическом училище, ныне колледже.
— А тогда откуда у вас такая интересная фамилия, извините? К Маньчжурии какое-то отношение она имеет?
— Наша фамилия исконно якутская, происходит из верхневилюйского села Оросу. Предки моего отца были из рода Мондьуорай. А мою бабушку, мать моего отца в церковной метрике записали как Манжурьеву Февронью Прокопьевну. Может, в появлении фамилии Маньчжурия и сыграла какую-то свою роль, трудно сегодня сказать. По исследованиям Г.В.Ксенофонтова, тунгусо-маньчжурские племена и представители других народов селились по реке Вилюй. Отец моего отца – сунтарский, то ли из Кюкяйского, то ли из Кутанинского наслега. Я бы хотел изучить сунтарскую ветвь моих предков. Родители мои оба сироты, так что предков своих они не знали, теперь вот занимаются своей генеалогией. Мама моя выпустила недавно книгу төрүччү – родословную верхневилюйских харбалахцев.
— Возвращаясь к теме охоты. Вам приходилось охотиться на крупную дичь?
— Увлекался охотой я в основном в школьные годы. Вместе со взрослыми охотился на сохатых, ходил с ними и на “дедушку”.
Однажды на родине (было это в начале 90-х, поздней осенью) мы пошли большой компанией на зайцев. Были среди нас и опытные охотники. Мы, загонщики, шли цепью по густому лесу. И вдруг среди непроходимой чащи нам попалась на пути такая хорошая тропка, что мы втроем гуськом прошли по ней, отдыхая от необходимости продираться сквозь кусты и мелкий густой подрост. Потом только мы поняли, что эта тропа проложена отнюдь не зайчиками. И вдруг мы посрели чащобы наткнулись на небольшой холмик, весьма геометрически правильной овальной формы и с лазом, который глядел прямо на нас. Бывший с нами охотник сразу смекнул, чья это “нора”, сделал знак, чтобы мы были наготове. Позвали остальных, устроили небольшой совет. Но собака, которая увязалась за нами, не выказывала никакого беспокойства. Мы взяли сухую лесину и потыкали в отверстие – никого. Решили, что нужно заглянуть внутрь. Как самому молодому, лезть в опасную яму выпало мне. Ход был довольно широкий, я спокойно пролез вниз – берлога оказалась на удивление чистой и просторной, мне показалось, что туда свободно можно установить небольшой диванчик. Хорошо, что хозяина не оказалось на месте, видимо, охотники побеспокоили его и выгнали из уже готового к зимовке логова.
Однажды мы с друзьями также были на осенней охоте. Приехали на лошадях к избушке-үүтээну, только собрались передохнуть, как вдруг невдалеке залаяла одна наша собака. Хозяин сразу определил, что облаивает она крупного зверя: «Кажется, дедушка». Мы сразу ружья наизготовку и пошли на лай. Хозяин собаки шел впереди, и вдруг он остановился и сразу же сделал два выстрела, но промахнулся. Мы все насторожились, и вдруг я увидел довольно крупного медведя, который несся прямо на нас. Он бежал удивительно быстро, было такое ощущение, что летит на тебя пущенный неизвестно чьей ногой огромный мяч. Тут он только заметил нас, резко-резко затормозил, так же резко повернул в сторону и быстро скрылся в лесу. Мы даже не стали пробовать стрелять в зверя. Ощущения были не самые приятные…
В последние годы больше увлекся рыбалкой. С друзьями рыбачу на Вилюе, Лене – летом, осенью, по возможности езжу на мунха на карасей.
Старое мое ружье до сих пор висит в амбаре на родине. Когда приезжаю туда, обязательно иду на природу, беру с собой оладьи, хлеб, угощаю духов и Байаная. Обычно мне говорят, что дичи не стало, не стоит зря ноги бить, но тем не менее, родина мне преподносит свои дары, пустым из лесу я не возвращаюсь.
У меня много работ, связанных с темой охоты, якутской природы. Например, скульптура “Красавица на быке”, сделанная из серебра и имитующая народную игрушку из заячьей челюсти. Работа “Билгэ Хаан” повторяет используемую в детской игрушке кость утиной грудки.
О творческой кухне
— Последние ваши работы можно отнести к малым скульптурным формам…
— Да, так их можно назвать – скульптура малых форм. Я сам ювелир, но учился у скульпторов, поэтому сочетаю оба этих направления. Кстати, Даши Намдаков тоже по образованию ювелир, но стал профессиональным скульптором. Я занимаюсь изготовлением якутских традиционных изделий, этакая архаичная классика.
Сейчас это направление принимает современные формы, обретает новое звучание. Искусствоведы называют его “этномодерном”. Некоторые этнографы, историки отрицают такой термин. В общем, сейчас идут споры, нет единого мнения.
Насчет определения моего стиля, его наименования – я всегда затрудняюсь в этом деле. Не забиваю себе голову тем, к какому типу художественного решения можно отнести мою конкретную работу – я просто творю, воплощаю свою идею в жизнь. Не стремлюсь следовать каким-то канонам, загонять себя в рамки определенного жанра – я свободен в изъявлении своих задумок, может, поэтому у меня получаются такие работы.
Я изучаю работы и классиков, и современных мастеров – это нужно мне для роста, для развития. Эпоха Возрождения, Микеланджело или Роден, Сальвадор Дали или Пикассо – все это одинаково интересно, когда воспринимаешь это искусство и переосмысливаешь его. А потом все мое понимание и видение реализуется через мои пальцы.
— Возьмем наших современников, тех же живописцев – Андрея Чикачева, Михаила Старостина или Иннокентия Корякина, можете ли вы провести какие-то параллели между их творчеством и своим?
— Счмтаю, что у нас совершенно разные пути и направления. Просто мы живем в одно время, и может показаться, что мы схожи в своем творчестве. Чикачев Андрей, Старостин Миша, Кеша Корякин, Артур Васильев – самые близкие мне по духу люди, даже мастерские у нас рядом. Мы, конечно, встречаемся, обсуждаем свои новые работы.
— Вы выполняете какие-то заказные работы в академическом стиле – памятники, бюсты?
— Если выполняете работы на заказ, то в этом случае вы должны добиться абсолютного сходства изображаемого персонажа с вашим творением, передать его характер, дух, образ. В этом помогает академическое образование. Такие работы у меня есть. На родине, в Халбаакы, сделал бюст Героя Труда Прокопия Быканова. Некоторые мои работы есть в музеях Усть-Алданского улуса.
— Нет желания попробовать свои силы в крупных формах, соорудить, к примеру, свой авторский памятник на площади?
— Желания, конечно, есть. Но нет, что называется, социального заказа. Народ не хочет, не готов пока видеть на площади какую-то абстрактную скульптуру, не посвященную нашему конкретному соотечественнику или определенному событию. Таких памятников у нас нет. В Бурятии я сделал скульптуры снежных барсов у входа в Пунцогнамдоллинг – самый высокогорный буддийский храм, расположенный в Саянах. Говорят, что это единственный в мире такой памятник, поскольку у входа в буддистские храмы устанавливают, как правило, стилизованные изображения тигров или львов. Я там работал два летних сезона. В строительстве этого храма участвовали мастера с самых разных концов света.
— Как часто участвуете в выставках, куда приглашают вас с вашими работами?
— Ежегодно бывает до 7-10 выставок, где я экспонирую свои работы. Это – восьмая моя персональная выставка, если ее так можно назвать – «выставка одного произведения». Меня приглашают в разные музеи, коммерческие галереи. Если есть желание, можно свои резюме отправить в те музеи, где бы хотели выставиться.
Уже в этом году, в начале февраля, меня с моей работой «Аан Алахчын Хотун» пригласили в экзотическую страну Бахрейн, нефтяное королевство в Персидском заливе. Там в рамках Международной недели дизайна, куда собираются со всего мира архитекторы, художники, дизайнеры, ювелиры, проходила выставка ювелирного искусства. Я представил свою работу и в один день после обеда мне дали время для презентации – 10 минут. Должен был показать слайды с моими изделиями, ответить на вопросы. Но так получилось, что я увлекся, стал рассказывать о ювелирном искусстве, о России и Якутии, наших морозах, красотах и алмазах, ысыахе, осуохае и обо всем прочем, что наше общение затянулось на несколько часов. Присутствовали там консул России, консул США с дочкой, были шейхи, заместители министров культуры и туризма. У меня там произошла встреча с принцессой Дейи, мы с ней очень долго беседовали. Удивило, что она очень много знала о России, слышала о Якутии, и знает даже обо мне и моих работах. Она интересуется нашей страной, была уже в Казани и хочет приехать в Якутию. Я, разумеется, пригласил ее в гости к нам. Рассказал много о нашей республике, о происхождении народа саха, о нашем языке. Кстати, принцесса спросила, как на языке саха будет слово «верблюд», я сообщил, что у нас этого животного нет в силу холодного климата, но в нашем языке существует обозначающее его слово – «тэбиэн». Принцесса Дейи очень удивилась и сказала, что на арабском оно звучит «эбиэн», очень похоже на якутское название. А слово «якут» у них переводится как «рубин». И еще одна история: в пустыне далеко от воды растет одинокое священное дерево, акация возрастом более 400 лет. Ее там называют «Хаджарат аль Хая», что в переводе означает «Дерево жизни». Мне оно показалось похожим на наш Аал Луук Мас. Сам Бахрейн находится на острове, и к нему ведет 20-километровый мост из Саудовской Аравии. Бахрейн раньше называли Садом Эдема, то есть райскими садами. На острове был великолепный оазис. Но когда там нашли нефть, во время ее добычи уничтожили подземный источник пресной воды. И весь оазис погиб. Но тем не менее земля там очень плодородная, стоит немного полить, как там начинает все расти и цвести.
— Как вы относитесь к тому, что репродукции ваших работ распространяются в интернете, что их используют различные издания?
— Очень даже положительно. Не заморачиваюсь насчет непременного соблюдения авторских прав, не стремлюсь запатентовать все свои работы. Я ничего не скрываю, не прячу свои работы в закромах. Если есть желание их скопировать, я не возражаю. Пожалуйста, фотографируйте их, рисуйте. Пусть люди смотрят, любуются.
— Александр, благодарю вас за беседу. Успехов вам в творчестве, на охотничьей тропе и в жизни!
Владислав КОРОТОВ.
Фото автора и из семейного альбома героя интервью.
Оставить комментарий